Петр Семилетов
   04.06.2003

   ЧУВАК ИЗ ПОДВАЛА

   Нина Куликова работала в компьютерной фирме. Николай Ребро тоже работал компьютерной фирме. Той же самой. Нина сидела в офисе и отвечала на телефонные звонки. Обращается к ней, допустим, потенциальный покупатель. Спрашивает в трубку – у вас есть то-то, то-то. Нина смотрит в прайс на компьютере, и отвечает.
   А Николая Ребро держали в подвале. У него там была мастерская по ремонту и тестированию аппаратуры. Фирма располагалась в школе. Арендовались два помещения – две офисные комнаты на втором этаже, кабинет босса, и большая часть подвала – под склад и мастерскую. Школа эта старая, находится ориентировочно в районе справа от проспекта Победы. В пятнадцати минутах ходьбы от рок-шопа "Кор", если вам интересно. Там был еще раньше магазин от студии "Мун", но теперь его нет, остался только "Кор". Ну да ладно.
   Изначально у Ребра фамилия была другая – Курица. Но в шестнадцать лет, при получении паспорта, он решился на отважный поступок, и вопреки гневу отца своего и слезам матери, фамилию всё-таки сменил. "Ребро" показалась ему очень подходящей. Было в ней что-то резкое, сильное.
   После этого отец Николая начал пить, и в алкогольном угаре часто повторял, что род Куриц закончился, фамилия теперь канет в прошлое. Правда, была у него еще дочь с именем Микулина (ударение на втором "и"), но та мечтала выйти замуж за бизнесмена и тоже поскорее фамилию сменить. Для достижения своей мечты Микулина на ночь умащивала свое лицо сметаной, что, по ее мнению, придавало коже особую мягкость. Это было сюрреалистическое зрелище – в ночной тьме, лежащее на спине тело Микулины под одеялом, а лицо белое, аж светится. Жути добавлял тревожный храп, исторгаемый молодым микулиновым носом.
   Именно из-за этого храпа, однажды, Николай в сомнамбулическом состоянии, в три часа ночи отправился вешаться на цепи от сливного бачка. Его мать, эта святая женщина с лицом мегеры, сидела в сортире и предотвратила трагедию.
   Но мы отвлеклись. Итак, сидит Николай в подвале. Возится с железом. А мысли его кверху устремлены. Он мечтает, как пригласит Нину на свидание в кино. И тут-то начнут сказочным проявляться его скрытые доселе таланты. 
   Во-первых, обнаружится, что он – интеллектуал, потому что прочел все до единой книжки одного писателя, и даже – представьте – может цитировать оттуда куски наизусть. Но это еще не все. Ребро к тому же остроумен, но юмор его тонок, не все понимают. Зашел как-то на фирму Петр Семилетов, принес неисправную материнку. Ребро начал ему анекдот рассказывать. Пять минут он атаковал Петра своим искрометным юмором, а тот хоть бы раз улыбнулся! Нет же, так и ушел – с каменным лицом. Еще посмотрел саркастически! 
   Далее, после соблазнения Нины юмором, Ребро покажет, какой он тонкий знаток современного кинематографа. Он же столько фильмов пересмотрел у себя в подвале. Бывает, поставит какую-нибудь комедию, в двенадцать ночи (он иногда на работе ночевал). И как начнет смеяться, прямо до упаду.
   А сторожиха, бабулька этажом выше, от страха милицию вызывать думает – черти ей в подвале мерещатся, хохочут!
   В разуме Николая возникает картина. Нина его спрашивает:
   – А какое ты любишь смотреть кино?
   А он так, небрежно, бросает:
   – Полански...
   Затем идет разговор на интеллектуальную тему, а потом Коля начинает рассказывать забавные случаи из своей жизни. Нина улыбается, звонко смеется, а сама время от времени бросает на собеседника заинтересованные взгляды. Коля приосанивается, грудь выпячивает мужественно, что-то с бровями делает – словом, парень хоть куда – можно и в постель, и в гроб класть, всё равно будет выглядеть героем.
   После киносеанса он вальяжно предлагает:
   – А не выпить ли нам шампааанского... В более интимной обстанооовке?
   Нина сверкает глазами. 
   Напомню, что всё это происходит в воображении Николая Ребра. Или Ребро? Как правильно склонять?
   Пока он сидит в своем подвале. Хотя он не всё время сидит. Он еще и умственно развивается. Читает прессу. Это, во-первых, свежий номер еженедельника с компьютерными прайсами. Он оказывает на нашего героя успокоительное действие, как "Четьи Минеи" на христиан в седую старину. А еще бывает, зачитается Николай в туалете, и настигает его психоделическое видение – узоры, например, всякие. Кроме этого Ребро любит читать журналы о мире информационных технологий. И кажется ему при этом, что статьи туда пишут какие-то небожители, люди с иной логикой мысли и выражения слов. Однажды Коле очень, до глубины души понравилась метафора "как из рога изобилия". Черт его знает, почему она ему понравилась, но достал он ею потом всех, и дома, и на работе. Начал с того, что тыкал всем журнал, открыв его на странице с этой фразой, а закончил пополнение своего лексикона дежурными сентенциями вроде "скоро дешевые процессоры будут появляться, будто из рога изобилия" – причем произносилось это очень весомо.
   Другим излюбленным словечком Ребра было "данный". Николай вполне мог загнуть такое:
 – В данный день и данный час я не могу тратить время на данное дело.
   Теперь, когда мы более-менее описали героя, пора вернуться к героине. Отец её был человеком искусства – художник. Рисовал в своей, особенной манере инструментом, который называется не то мастихин, не то мастихель. По виду как строительный мастерок, только уже, а служит для нанесения грунта на холст. Ну а папаша им краску развозил. А то еще намажет задницу, и ну по холсту водить! Его картины высоко ценились.
   И вот однажды отец заболел и поручил Нине привезти из его мастерской два эскиза каких-то там увядших помидоров. Мастерская была на последнем этаже дома, где жили одни художники – это возле ботанического сада, ближе к Зверинецким пещерам. Нина поехала туда и нашла, кроме эскизов, отличную бутыль растворителя для краски – "Пинен". Продукт это натуральный, делается из древесных смол, на запах чуть получше керосину будет.
   Нина возрадовалась и бутыль прихватила с собой. Поскольку потом она ехала на работу, то завезла эскизы хворому отцу, а бутылку потащила в сумке на свое рабочее место. Было это аккурат в тот день, когда Ребро в своем чертовом подвале созрел и решил пригласить даму в кино. Билеты он купил еще вчера, числом два. Один и один. Будет два!
   В четыре часа дня Коля вышел из подвала и пошел в офис. В офисе сидела Нина. Сидит-сидит, глядит – нет никого вокруг. Она в сумку – нырк, в бутылку – нюх! Глазки соловеют и улыбочка на губах расползается. И так с самого утра.
   Заходит Коля. Штаны подтянуты, рубашка в них заправлена, кудри ладонями приглажены, аж блестят как вороное крыло. Умеренной походкой к столу Нины приближается, одной рукой на него облокачивается и говорит:
   – Может, в кино сходим?
   – Может и в кино, – отвечает Нина, а сама орангутанга говорящего видит. Причем зенки у него как два зеленых светодиода. 
   – Вы сегодня свободны? – медленно, стараясь придать голосу небывалый шарм вопрошает Николай.
   – Как никогда! – пламенно утверждает Нина.
   – Я купил билеты, – Ребро делает паузу, – На вечерний сеанс. В первом ряду.
   – А как фильм называется? – Нина пытается сфокусировать мысли, но они разбегаются, как лошадки-лилипуты на площади, где ползают конфетки – пузатые карамельки с шестью лапками каждая. Много, много разных сладких конфеток!
   – "Люди в черном два". Мне рассказывали, что очень смешной фильм.
   Нина безумно рассмеялась. Коля сотворил на лице благую улыбку и произнес:
   – Я полагаю, вы видели фрагмент и сейчас его вспоминаете.
   Нина опять засмеялась, пуще прежнего. И из носа сопля вытекла.
   – Ой, – сказал Коля.
   – Ой, – повторила Нина. Начала хохотать, согнувшись и топая ногами.
   – Что такого смешного? – сердито спросил Коля. И для пущего эффекта желваками поиграл. Туда-сюда.
   – Поххххх, – выдавила из себя Нина, затем свалилась со стула и стала ржать уже на полу, лежа на боку и колотя рукой по паркету.
   Николай резко повернулся. Пылая от гнева, он вышел из офиса и спустился к себе в подвал. Утром его нашли мертвым – он задохнулся, пытаясь проглотить вентилятор. Так и выносили его на носилках – с застрявшим во рту кулером.